[Алоис Транси]

19.09.2012 в 16:46

Пишет  Charmed Twins:

Черновик [1.1]
Рабочее название: Тень авантюриста
Жанр: Мистика, фэнтези.
Рейтинг: PG-13
Прим. авт.: альтернативная Европа XIX века.

Рассказ "Попутчики"

Главы 1-6

Черновик [0.1]
Черновик [0.2]
Черновик [0.3]
Черновик [0.4]
Черновик [0.5]
Черновик [0.6]
Черновик [0.7]
Черновик [0.8]
Черновик [0.9]


Глава 7. Страх (целиком)



Приятно получать подарки. Особенно если это действительно нужные вещи, а не просто знак внимания. Не хочу показаться меркантильным, но в глубине души я очень радовался новым предметам гардероба. Мой лучший пиджак был безнадёжно испорчен после очередного кладбищенского приключения, да и бывшую на мне в ту ночь рубашку пришлось выбросить. Только мне было неудобно пользоваться щедростью друга, которого я успешно продолжал водить за нос. Франсуа старался выдать обновки за компенсацию. Мол, это по его недосмотру я остался без приличной одежды, а меня ещё следовало представить графу де Сен-Клоду. Если с этим я ещё мог условно согласиться, то из-за галстука у нас развернулась целая словесная баталия. Я чувствовал себя бессовестной скотиной, и поэтому не хотел принимать ещё один дар. Франсуа же не собирался оставлять его себе и с завидным упорством доказывал, что глубокий синий идеально подходит к моим глазам. Вероятно, я старомоден, потому что до сих пор не могу понять, почему синий цвет подходит к карим глазам больше, чем к голубым.
Во время обеда я следил за Ренаром. Всё ждал от него хоть какой-нибудь колкости. Повод-то у него был, да ещё какой – господин опять незаслуженно обласкал прихлебателя. Однако Ренара словно подменили. Он абсолютно не обращал на меня внимания и даже говорил предельно мало. Назвал раз кваклики (или как их там) несъедобными мочалками и успокоился. Было грех жаловаться на его поведение, всё-таки приятного мало, когда он обливает меня грязью в общественных местах.
А Франсуа был, как всегда, в ударе. Он в ресторан пришёл как будто не поесть, а поболтать. За несколько минут он пожурил меня за то, что не составил ему компанию на прогулке, пожаловался на Ренара, который отговаривал его от лишних покупок, рассказал ещё много всего пустячного, но к еде так и не притронулся.
– Боже, она такая милашка, могу любоваться ей вечно, – вдруг мечтательно выдал Франсуа, едва вонзив вилку в кусок варёного теста.
Я повернулся, но не заметил в зале Хедвику. Мягко ступая, к нам приближалась трёхцветная кошка. Она пару раз останавливалась и вертела головкой в поисках добрых людей, явно рассчитывая на подачку со стола.
– Обожаю кошек, – простонал Франсуа, – они грациозные и прекрасные. И так мурлыкают – просто чудо!
Я хмыкнул. Вот у Жака таких мурлык штук шесть не меньше, я никак не могу их сосчитать. Чёрные, белые, пятнистые, полосатые, они то и дело появляются у него во дворе с дохлой мышью в зубах.
Франсуа не собирался закрывать эту тему.
– А вот матушка их почему-то терпеть не может. Жужу она вообще считает демоном.
– У Жужу глаза разные, – напомнил я.
– Ну и что? По-моему, это красиво. Необычно.
Франсуа поковырял в тарелке.
– Действительно, эти кнедлики на мочалки похожи… Так о чём это я? Матушка ненавидит кошек лютой ненавистью. Ей кажется, что собаки гораздо лучше. Если бы она подразумевала пастушьих и охотничьих собак! Она называет «собаками» эти тявкающие комки шерсти, которые целыми днями валяются на подушках и кусают лакеев за пятки. А мне они всегда норовят пальцы откусить, гадкие твари.
– Закрой рот и ешь, – сказал Ренар.
Но Франсуа, видимо, решил, что с закрытым ртом есть будет неудобно.
– Правда же, отвратительные создания эти болонки! И что матушка в них нашла? Шумят, на людей бросаются. Она на них просто помешалась!..
Клянусь, мимо меня пролетел кнедлик!
За соседним столиком кто-то ахнул.
Оказалось, чёрная магия здесь ни при чём.
– Ренар с юности занимался фехтованием, поэтому у него движения натренированные, – Франсуа как будто не замечал текущей по его лицу мясной подливки. – А я фехтованием толком не занимался, поэтому у меня реакция плохая.
Ренар мученически уставился в потолок.
– Ради Бога, заткнись и ешь молча!
Я его понимал как никто другой. Бедолага, он полдня терпел Франсуа за двоих, за себя и за меня. Прогулку с вредной ведьмой он наверняка посчитал бы за счастье.
Франсуа вытирался салфеткой, Ренар мял хлеб, я краснел. Единственным, кто извлёк из вооружённого конфликта выгоду, была кошка: чавкая и урча, она расправлялась со «снарядом».

Трепет перед тёмным временем суток уже стал для меня привычным. Я никак не мог избавиться от навязчивого чувства незащищённости. Потусторонние существа мерещились на каждом шагу. Не передать словами, как я завидовал Франсуа, – его превратили в лошадь, а он об этом даже не помнит. И что-то мне подсказывало, что он предпочёл бы знать правду вместо того, чтобы пребывать в блаженном неведении. Он бы отнёсся к этому, как к забавному приключению. Но я дал слово Хедвике, поэтому должен был держать язык за зубами.
Едва мы вышли из экипажа, я услышал громкий топот.
– Вот это да, – Франсуа повернулся на шум почти одновременно со мной.
На всех парах к нам бежал худенький мальчик лет пятнадцати со светлыми, мелко вьющимися волосами. Остановившись, он согнулся так, что я не мог разглядеть его лица.
– Боже мой, Флориан! Что случилось? – воскликнул Франсуа.
Так. Выходит, это сын графа. Один из Ангелочков.
Судорожно ловя ртом воздух, Флориан выпрямился. Он был ростом почти с меня.
– Фух… Я… думал, что вы приедете… с другой стороны улицы… ждал вас…
– Тебе не следовало… – начал было Франсуа, но тот его перебил.
– Подождите. Выслушайте меня. Прошу вас.
Немного отдышавшись, он заговорил гораздо уверенней.
– Пожалуйста, не подумай, что я не хочу видеть тебя и твоего друга, но вы не должны к нам приходить. Ни сегодня, ни завтра.
– Почему? Флориан, скажи, что у вас стряслось? Кто-то заболел? – Франсуа не на шутку забеспокоился.
Его волнение передалось и мне. Я не знал, что и думать в подобной ситуации. Что же могло произойти?
Мальчик растерянно смотрел на нас, как бы не зная, что ответить.
– Я мог бы заранее вас предупредить, но до последнего сомневался. А теперь я вижу, что всё серьёзно… Франсуа, я же не переживу, если с тобой что-нибудь случится! – он робко взглянул на меня. – И вас я бы тоже не хотел подвергать опасности. Я очень боюсь.
– Вот что, – сказал Франсуа. – Сейчас ты возьмёшь себя в руки и нормально объяснишь, в чём дело. Или это тайна за семью печатями?
– Я не могу…
– Можешь.
– Мне сложно…
– Ладно, – Франсуа хлопнул его по плечу. Пожалуй, слишком сильно для хрупкого подростка. – Не буду на тебя давить. Пускай нам всё расскажет твой отец. Нечего детям вмешиваться в проблемы взрослых.
В глазах Флориана отразился панический ужас.
– Нет! Так нельзя! Папа будет в ярости, если узнает, что я вас прогонял… Пожалуйста, вы должны уйти! Хотите, я на колени встану?
Если бы мы его не подхватили, мальчик бы рухнул на мостовую.
– Милый мой, да ты разума, что ли, лишился? Будущий граф не может так себя вести с теми, кто ниже его по статусу, – недоумевал Франсуа.
Я не отпускал Флориана. Его начало трясти, как при лихорадке.
– В любом случае надо отвести его домой, – я метнул взгляд в Франсуа.
– Конечно, мы его не бросим!
– Вы не понимаете… – плаксиво отозвался Флориан, пытаясь вырваться.
– Естественно. И не поймём, если не прекратишь истерику, – сказал я. – Поверь, лучше тебе сейчас нам всё объяснить. Всё равно мы просто так не уйдём.
Флориан заговорил только после напряжённой паузы.
– Я боюсь, что Катрин убьёт тебя, – он съёжился, глядя на Франсуа.
Несмотря на это страшное подозрение, тот лишь усмехнулся.
– Я надеюсь, вы с Робертом проследите, чтобы она не вонзила мне нож в спину.
– Не смейся, я серьёзно!
– Так и я тоже. Не стоит бояться беззубой змеи. Пошипит да и успокоится.
На меня также слова Флориана не произвели большого впечатления. Благодаря Франсуа я многое знал о графе де Сен-Клоде и его близких. Его старшая дочь Катрин – капризная девушка, которая любой ценой готова привлечь к себе внимание. Например, она несколько раз грозилась покончить с собой, но получив от напуганных родителей то, чего добивалась, забывала о смерти. А Ангелочки очень ранимые и впечатлительные. Тем более что совсем ещё дети.
Франсуа продолжил с легкомысленной улыбкой:
– Ну, а если я всё же погибну от рук твоей ехидной сестрицы, пусть на моей надгробной плите выбьют эпитафию: «Он ушёл из жизни, потому что отмахнулся от ангела-хранителя, как от назойливой мухи».
На Флориана было жалко смотреть. Он как будто был готов либо нагрубить в ответ, либо расплакаться. Мне даже стало неловко, когда я представил его обиду и отчаяние.
– Послушай, – я обратился к нему как можно дружелюбней. – Сегодня же у вас ещё будут гости, кроме нас, ведь так? Вряд ли Катрин осмелится совершить убийство при них.
Как ни странно, это подействовало. Неуклюже оправдываясь, Флориан повёл нас к дому графа. Все окна особняка ярко светились, делая его похожим на гигантскую рождественскую игрушку.
– Папа будет вас всячески уговаривать остаться у нас пожить, – промямлил он. – Ремонтом похвастается, новой мебелью… Но умоляю, не соглашайтесь.
К счастью, Франсуа обошёлся без жизнеутверждающих шуточек про эпитафии.
– В этом можешь на нас рассчитывать. Мы поселились в такой развесёлой гостинице, что даже не хочется оттуда никуда уезжать… Ох, как хорошо, что ты нас встретил! А то мы бы точно свернули куда-нибудь не туда.

Я был готов мужественно лицезреть бешеную эклектику, вроде той, которая была в гостинице, из которой мы благополучно сбежали в первую же ночь в Праге. Однако моё чувство прекрасного не пострадало. Убранство особняка представляло собой образец классического стиля. Баснословно дорого и по-королевски вычурно для человека вроде меня, но идеально для дворянина.
Графа де Сен-Клода я узнал сразу. Франсуа описал мне его как нельзя точно: тучный, среднего роста, с вечно сердитым выражением лица, словно он недоволен всем и всеми. Когда он улыбался, его физиономия выглядела крайне нелепо. В отличие от сына, он встретил нас радушно и первым же делом предложил остаться хотя бы на несколько дней. Франсуа поступил благородно по отношению к Флориану и отказался, хотя граф был очень настойчив. Как змей-искуситель, он в красках рассказывал нам, какие для нас приготовлены комнаты, какой у него шикарный повар, но Франсуа с завидным упрямством стоял на своём. Будь я на месте графа, то вмиг бы помер от разрыва сердца. Ведь променять его только что отремонтированный особняк со сказочными удобствами на непримечательную гостиницу мог только идиот. Во всяком случае лично я ни о чём не жалел. Для меня и знакомство с графом было стрессом.
Флориан некоторое время крутился неподалеку. Он поглядывал на нас с немалым беспокойством, но из-за отца стеснялся подойти. Сколько я ни жалел мальчика, его поведение начинало действовать мне на нервы. Я сам в его возрасте себе места не находил от излишне обострённого восприятия действительности. Мне была понятна его чувствительность. Но он вёл себя, как избалованный малыш.
Второй Ангелочек полностью оправдывал свою домашнюю кличку. Амандин, сестра-близнец Флориана, совершенно не пыталась навязаться. Крошечная, бледная, она с дрожью протягивала руку для поцелуя и всё время искала повод, чтобы отвести от нас взгляд. Она была одинаково застенчивой и с Франсуа, и со мной, как будто все посторонние мужчины представлялись ей невиданными чудищами. Однако чуть позже я отметил, что Амандин неуютно себя чувствовала и в дамской компании, где все умилялись её ангельским видом и кротостью. Бедняжка затравленно смотрела на взрослых большими лучистыми глазами, как щенок, не понимающий, почему все так и норовят его затискать.
Гостей собралось так много, что у меня голова шла кругом. Меня не интересовали эти люди, а я их и подавно, поэтому меня не покидало ощущение, что я зря не остался в «Старом дубе». Очень быстро меня утомила вся эта пестрота с бессмысленными знакомствами, ароматами чужой туалетной воды и бесконечным галдёжом на двух языках, французском и чешском. Франсуа был как рыба в воде. Он так ловко общался со всеми, как будто до этого неделю репетировал. Все его фразы и движения были мастерски отточены. С другой стороны, что можно было ещё от него ожидать? Это его стихия, а не моя. Когда к Элен приезжают гости, большую часть которых она на дух не переносит, я не высовываюсь и тихо радуюсь тому, что никто не знает о нашем родстве. Иначе мне пришлось бы часто подвергаться такой изощрённой пытке.
Оставив Франсуа наедине с очередным то ли старым, то ли новым знакомым, я направился на поиски безлюдного угла. Почти мгновенно мне улыбнулась удача, я устроился на диване с позолоченными ножками в виде львиных лап. Только эта удача оказалась ненадёжной. Рядом, на подставке, напоминающей античную колонну, располагалась ваза с пахучими цветами. Вдобавок моё одиночество закончилось, не успев начаться.
– Вы позволите? – спросил усатый мужчина средних лет.
Не дождавшись ответа, он присел возле меня.
Я до последнего надеялся, что ему тоже захотелось побыть в относительной тишине, и он не нуждается в собеседнике.
– А я вас узнал, – он приторно улыбнулся.
Мне это не понравилось. Я пригляделся получше, но не признал в нём знакомого. Взглянул на его пальцы: перстня с печаткой клуба «Рука славы» не обнаружил.
– Простите, я вас не припомню, – пробормотал я.
– Ничего. Главное, что я вас не забыл…
Я закусил губу. Только бы он не назвал меня Родди Сандерсом!
– Я видел вас у мадам де Ришандруа этой весной, – сказал он без лишних вступлений. – Вы – юноша из библиотеки. Вы ещё хотели уйти, чтобы не мешать мне изучать коллекцию книг Паскаля. Да-да, это точно вы! Вы и сейчас так же очаровательно смущаетесь.
Неужели мир настолько тесен? В чужой стране я встретил человека, которого до этого видел всего однажды и забыл об этом. Хотя удивляться здесь в принципе нечему. Вполне возможно, что граф де Сен-Клод общается с теми же людьми, что и Элен.
– Весь стол был обложен книгами, и вы что-то сосредоточенно писали. А я имел наглость при этом спрашивать у вас, на каких полках искать труды Декарта и ещё нескольких учёных. Помните?
Ещё бы я его не помнил! Он пришёл в библиотеку, когда я писал конспекты уроков, и почти целый час отвлекал меня от работы. То о чём-то спрашивал, то болтал сам с собой, то пытался меня склонить к беседе. И никуда уходить я тогда не собирался, предложил уйти просто из вежливости.
– Да, это был я.
– Ну и ну! А скажите, пожалуйста…
«… что такой нищеброд, как вы, делает в пражской резиденции графа де Сен-Клода?» – достроил я в уме фразу.
– …как вы попали на вечер к графу?
В этом не было никакой тайны, поэтому я ответил:
– Я пришёл с Франсуа де Левеном.
– Вы больше не работаете на мадам де Ришандруа?
– Нет, вы не так поняли…
Но он меня как будто не слышал.
– Вам хорошо платят?
Я был уязвлен. С языка едва не слетела дерзость, но пришлось сдержаться: мало ли кто был передо мной. Навлечь на себя гнев титулованной особы – бросить тень на Франсуа.
– Достаточно, – отвернувшись, сказал я.
– Какой же вы скромный! – от его театрального умиления начинало подташнивать. – Другой бы на вашем месте не стал бы ничего скрывать, живо бы нажаловался. Знаете, наверное, судьба неслучайно нас сегодня свела здесь. Мне просто необходим личный секретарь. Обещаю со своей стороны достойное жалование и уважительное обращение.
– Извините, но я вынужден вам отказать.
Этот настырный тип наморщил лоб и заговорщически зашептал:
– Хм, простите, но то, что я вам сейчас скажу, может вас обидеть. Видите ли, ваш галстук… он вам не подходит. Как будто не ваш.
– Может, вы и правы, – отмахнулся я.
Встать и уйти у меня не получилось, потому что он схватил меня за локоть.
– Вы получили его в подарок? Правильно, что разонравилось господину, донашивает слуга.
Если бы не воспитание, я бы с удовольствием разбил вазу о его голову. Какое ему до меня дело?! Откуда такой нездоровый интерес к моей скромной персоне?!
К счастью, мне на помощь подоспел Франсуа.
– О, мсье Делакруа! – он быстро подошёл к нам. – Добрый вечер. Вижу, вы уже познакомились с...
Мсье Делакруа укоризненно поцокал языком.
– Что же вы творите, юный де Левен? Зачем похитили у тётки секретаря?
– Потому что своего не имею, а кто-то же должен записывать мои умные мысли во время путешествия, – отшутился Франсуа.
– Как любопытно! А можно ли будет взглянуть на эти записки?
– Увы, нет. Меня пока что не посещали по-настоящему умные мысли.
– Какая жалость. И всё же вы поступили жестоко, лишив старушку этого молодого человека.
Моему негодованию не было предела. Будь здесь Элен, она бы вмиг расквиталась за «старушку»!
Франсуа принуждённо рассмеялся:
– Сожалею, но мне придётся похитить моего друга и у вас.
Хоть на край света, лишь бы подальше от мсье Делакруа! У меня камень с души свалился, когда мы наконец отделались от него. Убедившись, что нас никто не слышит, Франсуа посоветовал больше не общаться с «чокнутым мещанином». А я и не возражал.
Благодарность к Франсуа быстро сменилась разочарованием. Я ему срочно понадобился, не просто так.
Недалеко от огромного белоснежного камина стоял фотоаппарат. Этот массивный короб с линзой высился на длинных устойчивых ножках. Рядом суетился фотограф, маленький человек с большими залысинами.
Не люблю фотографироваться. Сначала морально готовишься, потом ещё с волнением наблюдаешь, как фотограф колдует над своим агрегатом. Сам процесс запечатления приводит меня в не меньшее уныние. Для меня настоящая мука долго смотреть в немигающее незрячее око, боясь не только моргнуть, а вообще хоть как-то пошевелиться. К готовым фотографиям я равнодушен. Не могу смотреть на собственные изображения дольше пары секунд. Не знаю, как объяснить эту причуду, вот в зеркало я гляжу абсолютно спокойно.
Фотографию в компании с хозяином дома и ещё небольшой группой гостей я воспринял как должное, фотографию с Франсуа – как неизбежное. Позировать в одиночку я не соглашался. Но кто бы меня послушал!
– Расслабьтесь. Думайте, что вы не один, – фотограф говорил по-французски с жутким акцентом и при этом активно жестикулировал.
– В самом деле, Роберт, расслабься, – вторил ему Франсуа. – А то мне хочется завязать тебе глаза и спросить о последнем желании. Не расстреливают же тебя!
Я отвёл взгляд от ненавистного фотоаппарата. Когда же это уже закончится?
Моим вниманием овладел один молодой человек. Точнее его спина. Точнее…
Что это? Не может быть!
Я так и обмер, затаив дыхание.
– Восхитительно! – за одобрительным возгласом фотографа последовала вспышка.
Но мне было всё равно. Я не мог оторвать глаз от высокого блондина. С замиранием сердца я ждал, когда он повернётся.
Я и не заметил, как возле меня оказался Франсуа.
– Эй, дышать уже можно, – усмехнулся он. – На кого смотришь? На самую некрасивую девушку в зале? Это та самая Катрин… Ах, ну вот. Помянешь чёрта – он тут как тут.
К нам приближалась девушка в бежевом платье с чёрными лентами. Не красавица, но и не дурнушка. Её невзрачная внешность удачно компенсировалась уверенной походкой и самодовольной улыбкой.
Меня больше интересовал тот, кто последовал за ней. Увидев его лицо после томительного ожидания, я подумал, что умру на месте.
Я снова встретился с Перси Филдвиком.
Он не выказал удивления. Даже не стал задерживать на мне взгляд.
Меня напрягало это показное равнодушие.
– Понимаешь, я не очень рада тебя видеть, – Катрин не стала лицемерить перед Франсуа. – Пусть отец думает, что я поддерживаю дружбу между нашими семьями.
– Как это великодушно с твоей стороны. Но не лучше ли сначала научиться поддерживать дружеские отношения внутри своей семьи? – ответил тот.
– Близнецы опять настраивают тебя против меня? Господи, как можно на полном серьёзе выслушивать их детский лепет? Они разбалованные подлизы. И давай закончим, не стоит обсуждать это в присутствии других людей.
Я стоял ни жив, ни мёртв. Следующие несколько мгновений пронеслись, как во сне. Нас с Филдвиком представили другу так, словно это была первая наша встреча. Как и многие гости, он смотрел на меня как на пустое место, с которым нужно всего лишь поздороваться. Ей-богу, я бы решил, что это двойник, если бы его не звали точно так же!
Как он здесь оказался? Что ему нужно?
Я же так рассчитывал на то, что тёмные силы забрали его в ад!
– Вам нравится вечер, мсье? – слова Катрин вернули меня в реальность.
На стандартный вопрос, который задают всем гостям без исключения, следует и отвечать стандартно. Даже к фантазии можно не обращаться.
– Да я уже раз сто пожалел, что не остался в гостинице.
Мне чуть плохо не стало от собственной наглости. Да, я действительно так думал, но я не хотел говорить это вслух! Что самое гадкое, я не мог остановиться:
– Как можно вообще любить такие мероприятия? Скучно – неимоверно.
Филдвик снова играл моим разумом или это я сам так распоясался?!
– Полностью с вами согласен, – Филдвик неожиданно поддержал меня. – Сегодняшний вечер и на меня нагоняет тоску. Но поверьте, скоро станет веселее. Мадемуазель Катрин обещала сыграть для нас всех.
– Как кстати! Самое время немного вздремнуть. Музыка мадемуазель Катрин получше всякого снотворного, – съязвил Франсуа.
На лице Катрин не дрогнул ни единый мускул.
– Я рада, что и для тебя моя музыка бывает полезна, – спокойно сказала она. – Искусство – могущественная сила, воздействующая даже на таких невежественных шутов, как ты.
Франсуа изобразил изумление в высшей степени:
– Что я слышу? Разве ты не оскорблена? Где слёзы и истерики? Ведь раньше любую критику ты воспринимала как кровную обиду.
– Как видишь, с годами я стала избирательней. Я теперь не настолько мелочна, чтобы переживать из-за твоих нападок. А вот ты совсем не изменился. Как был скверным мальчишкой, так им и остался.
Похоже, я недооценивал Катрин. Не такой уж и страшной она оказалась. Всё-таки мне не следует слепо доверять субъективному мнению Франсуа.
Тем более что мой враг был настоящим, а не надуманным.
– Отец ничего не говорил тебе о спиритическом сеансе? – Катрин вдруг поменяла тему.
– Нет, а что?
– Значит, рассчитывал на то, что я тебя приглашу, – девушка немного нахмурилась.
– Приходите, вы не пожалеете, – вмешался Филдвик. – Послезавтра вечером я устрою такой спиритический сеанс, о котором вы будете вспоминать всю оставшуюся жизнь.
Я хотел сказать, что не верю в подобную чушь, но не смог и рта раскрыть.
– Вы умеете вызывать духов? – Франсуа спросил об этом так, словно тот похвастался умением играть гамму одним пальцем.
– Да. Могу вызвать, кого попросите.
– И Ришелье с Наполеоном?
– Кого угодно.
– А не может ли случиться так, что дух не явится, потому что его призовут другие праздные любопытные? – Франсуа начал над ним откровенно издеваться.
«Молчи, молчи, – отчаянно билось у меня в голове. – Не зли его, он опасен».
В этот момент Филдвик уставился на меня и негромко рассмеялся.
– Всякое может случиться. Духи такие непредсказуемые, – с этими словами он достал золотые часы на длинной цепочке. С мягким щелчком открыл крышку.
Гравировка «П.Ф.» больно ударила по глазам. Я почувствовал, как предательски заныло запястье.
– Мадемуазель, уже почти полночь, – Филдвик повернулся к Катрин. – Пожалуйста, не заставляйте меня больше ждать.
Катрин не стала жеманиться и намекать на то, что пойдёт к инструменту только после долгих просьб скучающих гостей. Всем своим видом она демонстрировала, что выше этого.

Он не даст мне просто так уйти. Он не допустит своего второго поражения. Более чем уверен, у него уже созрел план мести.
Исчезнуть. Чтобы он больше никогда меня не нашёл.
Я бы рискнул сбежать, но что делать с Франсуа? Он не торопился вернуться в гостиницу и просил меня потерпеть ещё час. От досады я злился на самого себя. Ну почему я не могу ничего придумать?! Под каким предлогом заставить его уйти? Соврать про плохое самочувствие – нельзя. Тогда граф точно вынудит нас остаться хотя бы на ночь.
У рояля собирались люди.
В детстве Катрин считали вундеркиндом. Несмотря на нежный возраст, она играла такие сложные вещи, за которые с трепетом берутся профессиональные музыканты. Но со временем она стала меньше заниматься музыкой и, по словам Франсуа, от её таланта мало что осталось. Я не собирался оценивать её возможности, момент для этого был крайне неподходящим.
Графа я заметил сразу, он стоял едва ли не ближе всех к инструменту и с жаром расхваливал способности дочери. А Ангелочков и след простыл. Странно. Куда они делись? Может, их отправили спать? Или они вправду чего-то боятся? Если это так, то чего? Слова Флориана об убийстве мне по-прежнему казались наивными, но у меня щемило сердце, когда я вспоминал, как он бросался нам под ноги. Однако меня не покидали двойственные чувства. Всё же это слишком экстравагантное поведение даже для избалованного подростка.
– Переживаешь из-за этого сопляка. Да, Сандерс?
Вкрадчивый голос Филдвика прозвучал так близко, что я вздрогнул. Огляделся.
Филдвик находился достаточно далеко от нас с Франсуа. Более того, его взор был устремлён на Катрин, словно до меня ему не было никакого дела.
– Меня забавляют твои мысли. Ты до смерти боишься меня, но при этом думаешь о других, – я всё ещё явственно слышал его голос.
Нет… Лучше бы это было галлюцинацией... Он опять проник в моё сознание!
«Вот как, Сандерс, недолго ты от меня бегал. Смирись, ты больше не принадлежишь себе. Ты мой. И те, кто тебе дорог, такие же безропотные марионетки, как ты. Угадай, кто не переживёт эту ночь?»
Я и не заметил, как Катрин начала играть. Её руки двигались по клавишам, как белые пауки, сплетая из нот невидимую музыкальную паутину. Ненавязчивая мелодия заполнила собой весь зал. Я пытался абстрагироваться, но невольно сам запутался в этих сетях.
Мне больно. Моё прошлое разбилось вдребезги, а будущего нет. Вместо него – лишь беспросветная мгла. Когда не стало папы, я поклялся защищать маму. Теперь мне некого защищать. Я не знаю, что мне делать. У меня даже больше нет сил плакать.
Не могу смотреть на Элен. Ненавижу её траурное платье. Ненавижу.
Чувствую на себе взгляд Франсуа. Счастливый. Но он не понимает этого.
Элен что-то говорит. Много. Про моих родителей. Я не вслушиваюсь.
Я стою на балконе и смотрю на увядающий осенний сад. Пейзаж прекрасен, но перед глазами всё равно стоит кладбище. Я снова вижу маму в гробу. Как до этого папу. Мне не хочется жить в этом мире без них. Я не смогу.
Проще ли умереть? Чтобы больше не страдать…
Третий этаж. Достаточно ли высоко? Надеюсь.
Я упираюсь ладонями в холодные перила…
– Ушам своим не верю. Это же сюжет, достойный романа! – восклицает Франсуа.
– Но это должно остаться только между нами, – строго одёргивает его Элен.
Франсуа подбегает ко мне и пытается обнять. Я разворачиваюсь, неуклюже отмахиваюсь, но быстро сдаюсь. Прижимаюсь щекой к его груди. Он такой высокий, а я такой маленький…
А Франсуа всё говорит и говорит:
– Знаешь, что я придумал? Я буду твоим братом. Старшим! Пускай не родным, какая разница? Быть тайными братьями тоже неплохо! Главное, что я буду тебя любить и оберегать. Господи, я всегда мечтал о брате!
Элен украдкой достаёт кружевной платок и уходит из комнаты.
Их жалость давит на меня. Не даёт спокойно дышать. Надо просто потерпеть.
Мне стыдно за недавние мысли о самоубийстве.
Аплодисменты и разноголосые крики «Браво!» грубо вырвали меня из пучин прошлого.
Мои руки подрагивали. В горле стоял ком.
Никогда ещё память не мучила меня такими яркими образами. С того дня прошло много лет, но я чувствовал всё до мельчайших подробностей. Я как будто вернулся в свои пятнадцать.
Филдвик зашёл слишком далеко. Как он посмел прикоснуться к моим воспоминаниям! Я бы убил его, если бы мог. Но он непобедим.
Вид у Франсуа был ошеломлённый, если не сказать несчастный. Честное слово, даже на похоронах родного дяди, Паскаля де Ришандруа, он выглядел гораздо бодрее. Тяжело вздохнув, Франсуа поднёс руку к лицу.
– Что с тобой? – забеспокоился я.
– Ресница в глаз попала, – он спешно отвернулся и задрал голову.
Ага, ну, конечно. А теперь он захотел посчитать свечи на люстре или разглядеть лепнину.
Вдруг Филдвик сейчас издевался и над ним? Вдруг Франсуа видел то же, что и я? От этой догадки мне стало не по себе.
Наверное, так и случилось. Не зря ведь Франсуа решил уйти, так и не дослушав концерт.
Мы вышли на улицу, утопающую в мягком свете фонарей. Я ожидал услышать хоть что-нибудь от друга, но он как воды в рот набрал. Мне даже стало грустно. Я бы стерпел любую чушь, лишь бы он просто заговорил.
«Уже уходишь, Сандерс? – я вздрогнул от голоса Филдвика и замер на месте. – Может, оглянёшься на прощание?»
Словно находясь под чарами, я обернулся.
От увиденного земля чуть не ушла у меня из-под ног: сын графа недвусмысленно опёрся о перила балкона.
– Боже мой! – вырвалось у меня. – Флориан, не надо! Не делай этого!
Но мой вопль был для него всего лишь гласом вопиющего в пустыне. С ловкостью акробата мальчик встал на узкие перила и вытянулся во весь рост.