19.09.2012 в 16:46

Пишет  Charmed Twins:

Черновик [1.1]
Рабочее название: Тень авантюриста
Жанр: Мистика, фэнтези.
Рейтинг: PG-13
Прим. авт.: альтернативная Европа XIX века.

Рассказ "Попутчики"

Главы 1-6

Черновик [0.1]
Черновик [0.2]
Черновик [0.3]
Черновик [0.4]
Черновик [0.5]
Черновик [0.6]
Черновик [0.7]
Черновик [0.8]
Черновик [0.9]


Глава 7. Страх (целиком)



Приятно получать подарки. Особенно если это действительно нужные вещи, а не просто знак внимания. Не хочу показаться меркантильным, но в глубине души я очень радовался новым предметам гардероба. Мой лучший пиджак был безнадёжно испорчен после очередного кладбищенского приключения, да и бывшую на мне в ту ночь рубашку пришлось выбросить. Только мне было неудобно пользоваться щедростью друга, которого я успешно продолжал водить за нос. Франсуа старался выдать обновки за компенсацию. Мол, это по его недосмотру я остался без приличной одежды, а меня ещё следовало представить графу де Сен-Клоду. Если с этим я ещё мог условно согласиться, то из-за галстука у нас развернулась целая словесная баталия. Я чувствовал себя бессовестной скотиной, и поэтому не хотел принимать ещё один дар. Франсуа же не собирался оставлять его себе и с завидным упорством доказывал, что глубокий синий идеально подходит к моим глазам. Вероятно, я старомоден, потому что до сих пор не могу понять, почему синий цвет подходит к карим глазам больше, чем к голубым.
Во время обеда я следил за Ренаром. Всё ждал от него хоть какой-нибудь колкости. Повод-то у него был, да ещё какой – господин опять незаслуженно обласкал прихлебателя. Однако Ренара словно подменили. Он абсолютно не обращал на меня внимания и даже говорил предельно мало. Назвал раз кваклики (или как их там) несъедобными мочалками и успокоился. Было грех жаловаться на его поведение, всё-таки приятного мало, когда он обливает меня грязью в общественных местах.
А Франсуа был, как всегда, в ударе. Он в ресторан пришёл как будто не поесть, а поболтать. За несколько минут он пожурил меня за то, что не составил ему компанию на прогулке, пожаловался на Ренара, который отговаривал его от лишних покупок, рассказал ещё много всего пустячного, но к еде так и не притронулся.
– Боже, она такая милашка, могу любоваться ей вечно, – вдруг мечтательно выдал Франсуа, едва вонзив вилку в кусок варёного теста.
Я повернулся, но не заметил в зале Хедвику. Мягко ступая, к нам приближалась трёхцветная кошка. Она пару раз останавливалась и вертела головкой в поисках добрых людей, явно рассчитывая на подачку со стола.
– Обожаю кошек, – простонал Франсуа, – они грациозные и прекрасные. И так мурлыкают – просто чудо!
Я хмыкнул. Вот у Жака таких мурлык штук шесть не меньше, я никак не могу их сосчитать. Чёрные, белые, пятнистые, полосатые, они то и дело появляются у него во дворе с дохлой мышью в зубах.
Франсуа не собирался закрывать эту тему.
– А вот матушка их почему-то терпеть не может. Жужу она вообще считает демоном.
– У Жужу глаза разные, – напомнил я.
– Ну и что? По-моему, это красиво. Необычно.
Франсуа поковырял в тарелке.
– Действительно, эти кнедлики на мочалки похожи… Так о чём это я? Матушка ненавидит кошек лютой ненавистью. Ей кажется, что собаки гораздо лучше. Если бы она подразумевала пастушьих и охотничьих собак! Она называет «собаками» эти тявкающие комки шерсти, которые целыми днями валяются на подушках и кусают лакеев за пятки. А мне они всегда норовят пальцы откусить, гадкие твари.
– Закрой рот и ешь, – сказал Ренар.
Но Франсуа, видимо, решил, что с закрытым ртом есть будет неудобно.
– Правда же, отвратительные создания эти болонки! И что матушка в них нашла? Шумят, на людей бросаются. Она на них просто помешалась!..
Клянусь, мимо меня пролетел кнедлик!
За соседним столиком кто-то ахнул.
Оказалось, чёрная магия здесь ни при чём.
– Ренар с юности занимался фехтованием, поэтому у него движения натренированные, – Франсуа как будто не замечал текущей по его лицу мясной подливки. – А я фехтованием толком не занимался, поэтому у меня реакция плохая.
Ренар мученически уставился в потолок.
– Ради Бога, заткнись и ешь молча!
Я его понимал как никто другой. Бедолага, он полдня терпел Франсуа за двоих, за себя и за меня. Прогулку с вредной ведьмой он наверняка посчитал бы за счастье.
Франсуа вытирался салфеткой, Ренар мял хлеб, я краснел. Единственным, кто извлёк из вооружённого конфликта выгоду, была кошка: чавкая и урча, она расправлялась со «снарядом».

Трепет перед тёмным временем суток уже стал для меня привычным. Я никак не мог избавиться от навязчивого чувства незащищённости. Потусторонние существа мерещились на каждом шагу. Не передать словами, как я завидовал Франсуа, – его превратили в лошадь, а он об этом даже не помнит. И что-то мне подсказывало, что он предпочёл бы знать правду вместо того, чтобы пребывать в блаженном неведении. Он бы отнёсся к этому, как к забавному приключению. Но я дал слово Хедвике, поэтому должен был держать язык за зубами.
Едва мы вышли из экипажа, я услышал громкий топот.
– Вот это да, – Франсуа повернулся на шум почти одновременно со мной.
На всех парах к нам бежал худенький мальчик лет пятнадцати со светлыми, мелко вьющимися волосами. Остановившись, он согнулся так, что я не мог разглядеть его лица.
– Боже мой, Флориан! Что случилось? – воскликнул Франсуа.
Так. Выходит, это сын графа. Один из Ангелочков.
Судорожно ловя ртом воздух, Флориан выпрямился. Он был ростом почти с меня.
– Фух… Я… думал, что вы приедете… с другой стороны улицы… ждал вас…
– Тебе не следовало… – начал было Франсуа, но тот его перебил.
– Подождите. Выслушайте меня. Прошу вас.
Немного отдышавшись, он заговорил гораздо уверенней.
– Пожалуйста, не подумай, что я не хочу видеть тебя и твоего друга, но вы не должны к нам приходить. Ни сегодня, ни завтра.
– Почему? Флориан, скажи, что у вас стряслось? Кто-то заболел? – Франсуа не на шутку забеспокоился.
Его волнение передалось и мне. Я не знал, что и думать в подобной ситуации. Что же могло произойти?
Мальчик растерянно смотрел на нас, как бы не зная, что ответить.
– Я мог бы заранее вас предупредить, но до последнего сомневался. А теперь я вижу, что всё серьёзно… Франсуа, я же не переживу, если с тобой что-нибудь случится! – он робко взглянул на меня. – И вас я бы тоже не хотел подвергать опасности. Я очень боюсь.
– Вот что, – сказал Франсуа. – Сейчас ты возьмёшь себя в руки и нормально объяснишь, в чём дело. Или это тайна за семью печатями?
– Я не могу…
– Можешь.
– Мне сложно…
– Ладно, – Франсуа хлопнул его по плечу. Пожалуй, слишком сильно для хрупкого подростка. – Не буду на тебя давить. Пускай нам всё расскажет твой отец. Нечего детям вмешиваться в проблемы взрослых.
В глазах Флориана отразился панический ужас.
– Нет! Так нельзя! Папа будет в ярости, если узнает, что я вас прогонял… Пожалуйста, вы должны уйти! Хотите, я на колени встану?
Если бы мы его не подхватили, мальчик бы рухнул на мостовую.
– Милый мой, да ты разума, что ли, лишился? Будущий граф не может так себя вести с теми, кто ниже его по статусу, – недоумевал Франсуа.
Я не отпускал Флориана. Его начало трясти, как при лихорадке.
– В любом случае надо отвести его домой, – я метнул взгляд в Франсуа.
– Конечно, мы его не бросим!
– Вы не понимаете… – плаксиво отозвался Флориан, пытаясь вырваться.
– Естественно. И не поймём, если не прекратишь истерику, – сказал я. – Поверь, лучше тебе сейчас нам всё объяснить. Всё равно мы просто так не уйдём.
Флориан заговорил только после напряжённой паузы.
– Я боюсь, что Катрин убьёт тебя, – он съёжился, глядя на Франсуа.
Несмотря на это страшное подозрение, тот лишь усмехнулся.
– Я надеюсь, вы с Робертом проследите, чтобы она не вонзила мне нож в спину.
– Не смейся, я серьёзно!
– Так и я тоже. Не стоит бояться беззубой змеи. Пошипит да и успокоится.
На меня также слова Флориана не произвели большого впечатления. Благодаря Франсуа я многое знал о графе де Сен-Клоде и его близких. Его старшая дочь Катрин – капризная девушка, которая любой ценой готова привлечь к себе внимание. Например, она несколько раз грозилась покончить с собой, но получив от напуганных родителей то, чего добивалась, забывала о смерти. А Ангелочки очень ранимые и впечатлительные. Тем более что совсем ещё дети.
Франсуа продолжил с легкомысленной улыбкой:
– Ну, а если я всё же погибну от рук твоей ехидной сестрицы, пусть на моей надгробной плите выбьют эпитафию: «Он ушёл из жизни, потому что отмахнулся от ангела-хранителя, как от назойливой мухи».
На Флориана было жалко смотреть. Он как будто был готов либо нагрубить в ответ, либо расплакаться. Мне даже стало неловко, когда я представил его обиду и отчаяние.
– Послушай, – я обратился к нему как можно дружелюбней. – Сегодня же у вас ещё будут гости, кроме нас, ведь так? Вряд ли Катрин осмелится совершить убийство при них.
Как ни странно, это подействовало. Неуклюже оправдываясь, Флориан повёл нас к дому графа. Все окна особняка ярко светились, делая его похожим на гигантскую рождественскую игрушку.
– Папа будет вас всячески уговаривать остаться у нас пожить, – промямлил он. – Ремонтом похвастается, новой мебелью… Но умоляю, не соглашайтесь.
К счастью, Франсуа обошёлся без жизнеутверждающих шуточек про эпитафии.
– В этом можешь на нас рассчитывать. Мы поселились в такой развесёлой гостинице, что даже не хочется оттуда никуда уезжать… Ох, как хорошо, что ты нас встретил! А то мы бы точно свернули куда-нибудь не туда.

Я был готов мужественно лицезреть бешеную эклектику, вроде той, которая была в гостинице, из которой мы благополучно сбежали в первую же ночь в Праге. Однако моё чувство прекрасного не пострадало. Убранство особняка представляло собой образец классического стиля. Баснословно дорого и по-королевски вычурно для человека вроде меня, но идеально для дворянина.
Графа де Сен-Клода я узнал сразу. Франсуа описал мне его как нельзя точно: тучный, среднего роста, с вечно сердитым выражением лица, словно он недоволен всем и всеми. Когда он улыбался, его физиономия выглядела крайне нелепо. В отличие от сына, он встретил нас радушно и первым же делом предложил остаться хотя бы на несколько дней. Франсуа поступил благородно по отношению к Флориану и отказался, хотя граф был очень настойчив. Как змей-искуситель, он в красках рассказывал нам, какие для нас приготовлены комнаты, какой у него шикарный повар, но Франсуа с завидным упрямством стоял на своём. Будь я на месте графа, то вмиг бы помер от разрыва сердца. Ведь променять его только что отремонтированный особняк со сказочными удобствами на непримечательную гостиницу мог только идиот. Во всяком случае лично я ни о чём не жалел. Для меня и знакомство с графом было стрессом.
Флориан некоторое время крутился неподалеку. Он поглядывал на нас с немалым беспокойством, но из-за отца стеснялся подойти. Сколько я ни жалел мальчика, его поведение начинало действовать мне на нервы. Я сам в его возрасте себе места не находил от излишне обострённого восприятия действительности. Мне была понятна его чувствительность. Но он вёл себя, как избалованный малыш.
Второй Ангелочек полностью оправдывал свою домашнюю кличку. Амандин, сестра-близнец Флориана, совершенно не пыталась навязаться. Крошечная, бледная, она с дрожью протягивала руку для поцелуя и всё время искала повод, чтобы отвести от нас взгляд. Она была одинаково застенчивой и с Франсуа, и со мной, как будто все посторонние мужчины представлялись ей невиданными чудищами. Однако чуть позже я отметил, что Амандин неуютно себя чувствовала и в дамской компании, где все умилялись её ангельским видом и кротостью. Бедняжка затравленно смотрела на взрослых большими лучистыми глазами, как щенок, не понимающий, почему все так и норовят его затискать.
Гостей собралось так много, что у меня голова шла кругом. Меня не интересовали эти люди, а я их и подавно, поэтому меня не покидало ощущение, что я зря не остался в «Старом дубе». Очень быстро меня утомила вся эта пестрота с бессмысленными знакомствами, ароматами чужой туалетной воды и бесконечным галдёжом на двух языках, французском и чешском. Франсуа был как рыба в воде. Он так ловко общался со всеми, как будто до этого неделю репетировал. Все его фразы и движения были мастерски отточены. С другой стороны, что можно было ещё от него ожидать? Это его стихия, а не моя. Когда к Элен приезжают гости, большую часть которых она на дух не переносит, я не высовываюсь и тихо радуюсь тому, что никто не знает о нашем родстве. Иначе мне пришлось бы часто подвергаться такой изощрённой пытке.
Оставив Франсуа наедине с очередным то ли старым, то ли новым знакомым, я направился на поиски безлюдного угла. Почти мгновенно мне улыбнулась удача, я устроился на диване с позолоченными ножками в виде львиных лап. Только эта удача оказалась ненадёжной. Рядом, на подставке, напоминающей античную колонну, располагалась ваза с пахучими цветами. Вдобавок моё одиночество закончилось, не успев начаться.
– Вы позволите? – спросил усатый мужчина средних лет.
Не дождавшись ответа, он присел возле меня.
Я до последнего надеялся, что ему тоже захотелось побыть в относительной тишине, и он не нуждается в собеседнике.
– А я вас узнал, – он приторно улыбнулся.
Мне это не понравилось. Я пригляделся получше, но не признал в нём знакомого. Взглянул на его пальцы: перстня с печаткой клуба «Рука славы» не обнаружил.
– Простите, я вас не припомню, – пробормотал я.
– Ничего. Главное, что я вас не забыл…
Я закусил губу. Только бы он не назвал меня Родди Сандерсом!
– Я видел вас у мадам де Ришандруа этой весной, – сказал он без лишних вступлений. – Вы – юноша из библиотеки. Вы ещё хотели уйти, чтобы не мешать мне изучать коллекцию книг Паскаля. Да-да, это точно вы! Вы и сейчас так же очаровательно смущаетесь.
Неужели мир настолько тесен? В чужой стране я встретил человека, которого до этого видел всего однажды и забыл об этом. Хотя удивляться здесь в принципе нечему. Вполне возможно, что граф де Сен-Клод общается с теми же людьми, что и Элен.
– Весь стол был обложен книгами, и вы что-то сосредоточенно писали. А я имел наглость при этом спрашивать у вас, на каких полках искать труды Декарта и ещё нескольких учёных. Помните?
Ещё бы я его не помнил! Он пришёл в библиотеку, когда я писал конспекты уроков, и почти целый час отвлекал меня от работы. То о чём-то спрашивал, то болтал сам с собой, то пытался меня склонить к беседе. И никуда уходить я тогда не собирался, предложил уйти просто из вежливости.
– Да, это был я.
– Ну и ну! А скажите, пожалуйста…
«… что такой нищеброд, как вы, делает в пражской резиденции графа де Сен-Клода?» – достроил я в уме фразу.
– …как вы попали на вечер к графу?
В этом не было никакой тайны, поэтому я ответил:
– Я пришёл с Франсуа де Левеном.
– Вы больше не работаете на мадам де Ришандруа?
– Нет, вы не так поняли…
Но он меня как будто не слышал.
– Вам хорошо платят?
Я был уязвлен. С языка едва не слетела дерзость, но пришлось сдержаться: мало ли кто был передо мной. Навлечь на себя гнев титулованной особы – бросить тень на Франсуа.
– Достаточно, – отвернувшись, сказал я.
– Какой же вы скромный! – от его театрального умиления начинало подташнивать. – Другой бы на вашем месте не стал бы ничего скрывать, живо бы нажаловался. Знаете, наверное, судьба неслучайно нас сегодня свела здесь. Мне просто необходим личный секретарь. Обещаю со своей стороны достойное жалование и уважительное обращение.
– Извините, но я вынужден вам отказать.
Этот настырный тип наморщил лоб и заговорщически зашептал:
– Хм, простите, но то, что я вам сейчас скажу, может вас обидеть. Видите ли, ваш галстук… он вам не подходит. Как будто не ваш.
– Может, вы и правы, – отмахнулся я.
Встать и уйти у меня не получилось, потому что он схватил меня за локоть.
– Вы получили его в подарок? Правильно, что разонравилось господину, донашивает слуга.
Если бы не воспитание, я бы с удовольствием разбил вазу о его голову. Какое ему до меня дело?! Откуда такой нездоровый интерес к моей скромной персоне?!
К счастью, мне на помощь подоспел Франсуа.
– О, мсье Делакруа! – он быстро подошёл к нам. – Добрый вечер. Вижу, вы уже познакомились с...
Мсье Делакруа укоризненно поцокал языком.
– Что же вы творите, юный де Левен? Зачем похитили у тётки секретаря?
– Потому что своего не имею, а кто-то же должен записывать мои умные мысли во время путешествия, – отшутился Франсуа.
– Как любопытно! А можно ли будет взглянуть на эти записки?
– Увы, нет. Меня пока что не посещали по-настоящему умные мысли.
– Какая жалость. И всё же вы поступили жестоко, лишив старушку этого молодого человека.
Моему негодованию не было предела. Будь здесь Элен, она бы вмиг расквиталась за «старушку»!
Франсуа принуждённо рассмеялся:
– Сожалею, но мне придётся похитить моего друга и у вас.
Хоть на край света, лишь бы подальше от мсье Делакруа! У меня камень с души свалился, когда мы наконец отделались от него. Убедившись, что нас никто не слышит, Франсуа посоветовал больше не общаться с «чокнутым мещанином». А я и не возражал.
Благодарность к Франсуа быстро сменилась разочарованием. Я ему срочно понадобился, не просто так.
Недалеко от огромного белоснежного камина стоял фотоаппарат. Этот массивный короб с линзой высился на длинных устойчивых ножках. Рядом суетился фотограф, маленький человек с большими залысинами.
Не люблю фотографироваться. Сначала морально готовишься, потом ещё с волнением наблюдаешь, как фотограф колдует над своим агрегатом. Сам процесс запечатления приводит меня в не меньшее уныние. Для меня настоящая мука долго смотреть в немигающее незрячее око, боясь не только моргнуть, а вообще хоть как-то пошевелиться. К готовым фотографиям я равнодушен. Не могу смотреть на собственные изображения дольше пары секунд. Не знаю, как объяснить эту причуду, вот в зеркало я гляжу абсолютно спокойно.
Фотографию в компании с хозяином дома и ещё небольшой группой гостей я воспринял как должное, фотографию с Франсуа – как неизбежное. Позировать в одиночку я не соглашался. Но кто бы меня послушал!
– Расслабьтесь. Думайте, что вы не один, – фотограф говорил по-французски с жутким акцентом и при этом активно жестикулировал.
– В самом деле, Роберт, расслабься, – вторил ему Франсуа. – А то мне хочется завязать тебе глаза и спросить о последнем желании. Не расстреливают же тебя!
Я отвёл взгляд от ненавистного фотоаппарата. Когда же это уже закончится?
Моим вниманием овладел один молодой человек. Точнее его спина. Точнее…
Что это? Не может быть!
Я так и обмер, затаив дыхание.
– Восхитительно! – за одобрительным возгласом фотографа последовала вспышка.
Но мне было всё равно. Я не мог оторвать глаз от высокого блондина. С замиранием сердца я ждал, когда он повернётся.
Я и не заметил, как возле меня оказался Франсуа.
– Эй, дышать уже можно, – усмехнулся он. – На кого смотришь? На самую некрасивую девушку в зале? Это та самая Катрин… Ах, ну вот. Помянешь чёрта – он тут как тут.
К нам приближалась девушка в бежевом платье с чёрными лентами. Не красавица, но и не дурнушка. Её невзрачная внешность удачно компенсировалась уверенной походкой и самодовольной улыбкой.
Меня больше интересовал тот, кто последовал за ней. Увидев его лицо после томительного ожидания, я подумал, что умру на месте.
Я снова встретился с Перси Филдвиком.
Он не выказал удивления. Даже не стал задерживать на мне взгляд.
Меня напрягало это показное равнодушие.
– Понимаешь, я не очень рада тебя видеть, – Катрин не стала лицемерить перед Франсуа. – Пусть отец думает, что я поддерживаю дружбу между нашими семьями.
– Как это великодушно с твоей стороны. Но не лучше ли сначала научиться поддерживать дружеские отношения внутри своей семьи? – ответил тот.
– Близнецы опять настраивают тебя против меня? Господи, как можно на полном серьёзе выслушивать их детский лепет? Они разбалованные подлизы. И давай закончим, не стоит обсуждать это в присутствии других людей.
Я стоял ни жив, ни мёртв. Следующие несколько мгновений пронеслись, как во сне. Нас с Филдвиком представили другу так, словно это была первая наша встреча. Как и многие гости, он смотрел на меня как на пустое место, с которым нужно всего лишь поздороваться. Ей-богу, я бы решил, что это двойник, если бы его не звали точно так же!
Как он здесь оказался? Что ему нужно?
Я же так рассчитывал на то, что тёмные силы забрали его в ад!
– Вам нравится вечер, мсье? – слова Катрин вернули меня в реальность.
На стандартный вопрос, который задают всем гостям без исключения, следует и отвечать стандартно. Даже к фантазии можно не обращаться.
– Да я уже раз сто пожалел, что не остался в гостинице.
Мне чуть плохо не стало от собственной наглости. Да, я действительно так думал, но я не хотел говорить это вслух! Что самое гадкое, я не мог остановиться:
– Как можно вообще любить такие мероприятия? Скучно – неимоверно.
Филдвик снова играл моим разумом или это я сам так распоясался?!
– Полностью с вами согласен, – Филдвик неожиданно поддержал меня. – Сегодняшний вечер и на меня нагоняет тоску. Но поверьте, скоро станет веселее. Мадемуазель Катрин обещала сыграть для нас всех.
– Как кстати! Самое время немного вздремнуть. Музыка мадемуазель Катрин получше всякого снотворного, – съязвил Франсуа.
На лице Катрин не дрогнул ни единый мускул.
– Я рада, что и для тебя моя музыка бывает полезна, – спокойно сказала она. – Искусство – могущественная сила, воздействующая даже на таких невежественных шутов, как ты.
Франсуа изобразил изумление в высшей степени:
– Что я слышу? Разве ты не оскорблена? Где слёзы и истерики? Ведь раньше любую критику ты воспринимала как кровную обиду.
– Как видишь, с годами я стала избирательней. Я теперь не настолько мелочна, чтобы переживать из-за твоих нападок. А вот ты совсем не изменился. Как был скверным мальчишкой, так им и остался.
Похоже, я недооценивал Катрин. Не такой уж и страшной она оказалась. Всё-таки мне не следует слепо доверять субъективному мнению Франсуа.
Тем более что мой враг был настоящим, а не надуманным.
– Отец ничего не говорил тебе о спиритическом сеансе? – Катрин вдруг поменяла тему.
– Нет, а что?
– Значит, рассчитывал на то, что я тебя приглашу, – девушка немного нахмурилась.
– Приходите, вы не пожалеете, – вмешался Филдвик. – Послезавтра вечером я устрою такой спиритический сеанс, о котором вы будете вспоминать всю оставшуюся жизнь.
Я хотел сказать, что не верю в подобную чушь, но не смог и рта раскрыть.
– Вы умеете вызывать духов? – Франсуа спросил об этом так, словно тот похвастался умением играть гамму одним пальцем.
– Да. Могу вызвать, кого попросите.
– И Ришелье с Наполеоном?
– Кого угодно.
– А не может ли случиться так, что дух не явится, потому что его призовут другие праздные любопытные? – Франсуа начал над ним откровенно издеваться.
«Молчи, молчи, – отчаянно билось у меня в голове. – Не зли его, он опасен».
В этот момент Филдвик уставился на меня и негромко рассмеялся.
– Всякое может случиться. Духи такие непредсказуемые, – с этими словами он достал золотые часы на длинной цепочке. С мягким щелчком открыл крышку.
Гравировка «П.Ф.» больно ударила по глазам. Я почувствовал, как предательски заныло запястье.
– Мадемуазель, уже почти полночь, – Филдвик повернулся к Катрин. – Пожалуйста, не заставляйте меня больше ждать.
Катрин не стала жеманиться и намекать на то, что пойдёт к инструменту только после долгих просьб скучающих гостей. Всем своим видом она демонстрировала, что выше этого.

Он не даст мне просто так уйти. Он не допустит своего второго поражения. Более чем уверен, у него уже созрел план мести.
Исчезнуть. Чтобы он больше никогда меня не нашёл.
Я бы рискнул сбежать, но что делать с Франсуа? Он не торопился вернуться в гостиницу и просил меня потерпеть ещё час. От досады я злился на самого себя. Ну почему я не могу ничего придумать?! Под каким предлогом заставить его уйти? Соврать про плохое самочувствие – нельзя. Тогда граф точно вынудит нас остаться хотя бы на ночь.
У рояля собирались люди.
В детстве Катрин считали вундеркиндом. Несмотря на нежный возраст, она играла такие сложные вещи, за которые с трепетом берутся профессиональные музыканты. Но со временем она стала меньше заниматься музыкой и, по словам Франсуа, от её таланта мало что осталось. Я не собирался оценивать её возможности, момент для этого был крайне неподходящим.
Графа я заметил сразу, он стоял едва ли не ближе всех к инструменту и с жаром расхваливал способности дочери. А Ангелочков и след простыл. Странно. Куда они делись? Может, их отправили спать? Или они вправду чего-то боятся? Если это так, то чего? Слова Флориана об убийстве мне по-прежнему казались наивными, но у меня щемило сердце, когда я вспоминал, как он бросался нам под ноги. Однако меня не покидали двойственные чувства. Всё же это слишком экстравагантное поведение даже для избалованного подростка.
– Переживаешь из-за этого сопляка. Да, Сандерс?
Вкрадчивый голос Филдвика прозвучал так близко, что я вздрогнул. Огляделся.
Филдвик находился достаточно далеко от нас с Франсуа. Более того, его взор был устремлён на Катрин, словно до меня ему не было никакого дела.
– Меня забавляют твои мысли. Ты до смерти боишься меня, но при этом думаешь о других, – я всё ещё явственно слышал его голос.
Нет… Лучше бы это было галлюцинацией... Он опять проник в моё сознание!
«Вот как, Сандерс, недолго ты от меня бегал. Смирись, ты больше не принадлежишь себе. Ты мой. И те, кто тебе дорог, такие же безропотные марионетки, как ты. Угадай, кто не переживёт эту ночь?»
Я и не заметил, как Катрин начала играть. Её руки двигались по клавишам, как белые пауки, сплетая из нот невидимую музыкальную паутину. Ненавязчивая мелодия заполнила собой весь зал. Я пытался абстрагироваться, но невольно сам запутался в этих сетях.
Мне больно. Моё прошлое разбилось вдребезги, а будущего нет. Вместо него – лишь беспросветная мгла. Когда не стало папы, я поклялся защищать маму. Теперь мне некого защищать. Я не знаю, что мне делать. У меня даже больше нет сил плакать.
Не могу смотреть на Элен. Ненавижу её траурное платье. Ненавижу.
Чувствую на себе взгляд Франсуа. Счастливый. Но он не понимает этого.
Элен что-то говорит. Много. Про моих родителей. Я не вслушиваюсь.
Я стою на балконе и смотрю на увядающий осенний сад. Пейзаж прекрасен, но перед глазами всё равно стоит кладбище. Я снова вижу маму в гробу. Как до этого папу. Мне не хочется жить в этом мире без них. Я не смогу.
Проще ли умереть? Чтобы больше не страдать…
Третий этаж. Достаточно ли высоко? Надеюсь.
Я упираюсь ладонями в холодные перила…
– Ушам своим не верю. Это же сюжет, достойный романа! – восклицает Франсуа.
– Но это должно остаться только между нами, – строго одёргивает его Элен.
Франсуа подбегает ко мне и пытается обнять. Я разворачиваюсь, неуклюже отмахиваюсь, но быстро сдаюсь. Прижимаюсь щекой к его груди. Он такой высокий, а я такой маленький…
А Франсуа всё говорит и говорит:
– Знаешь, что я придумал? Я буду твоим братом. Старшим! Пускай не родным, какая разница? Быть тайными братьями тоже неплохо! Главное, что я буду тебя любить и оберегать. Господи, я всегда мечтал о брате!
Элен украдкой достаёт кружевной платок и уходит из комнаты.
Их жалость давит на меня. Не даёт спокойно дышать. Надо просто потерпеть.
Мне стыдно за недавние мысли о самоубийстве.
Аплодисменты и разноголосые крики «Браво!» грубо вырвали меня из пучин прошлого.
Мои руки подрагивали. В горле стоял ком.
Никогда ещё память не мучила меня такими яркими образами. С того дня прошло много лет, но я чувствовал всё до мельчайших подробностей. Я как будто вернулся в свои пятнадцать.
Филдвик зашёл слишком далеко. Как он посмел прикоснуться к моим воспоминаниям! Я бы убил его, если бы мог. Но он непобедим.
Вид у Франсуа был ошеломлённый, если не сказать несчастный. Честное слово, даже на похоронах родного дяди, Паскаля де Ришандруа, он выглядел гораздо бодрее. Тяжело вздохнув, Франсуа поднёс руку к лицу.
– Что с тобой? – забеспокоился я.
– Ресница в глаз попала, – он спешно отвернулся и задрал голову.
Ага, ну, конечно. А теперь он захотел посчитать свечи на люстре или разглядеть лепнину.
Вдруг Филдвик сейчас издевался и над ним? Вдруг Франсуа видел то же, что и я? От этой догадки мне стало не по себе.
Наверное, так и случилось. Не зря ведь Франсуа решил уйти, так и не дослушав концерт.
Мы вышли на улицу, утопающую в мягком свете фонарей. Я ожидал услышать хоть что-нибудь от друга, но он как воды в рот набрал. Мне даже стало грустно. Я бы стерпел любую чушь, лишь бы он просто заговорил.
«Уже уходишь, Сандерс? – я вздрогнул от голоса Филдвика и замер на месте. – Может, оглянёшься на прощание?»
Словно находясь под чарами, я обернулся.
От увиденного земля чуть не ушла у меня из-под ног: сын графа недвусмысленно опёрся о перила балкона.
– Боже мой! – вырвалось у меня. – Флориан, не надо! Не делай этого!
Но мой вопль был для него всего лишь гласом вопиющего в пустыне. С ловкостью акробата мальчик встал на узкие перила и вытянулся во весь рост.

---

Эх..граф сейчас будет потчиваться блинчиком с ветчиной и сыром и с бананом..вкусно...мммммм....

---

06.08.2012 в 12:37

Пишет  Ганс.:

Название: Шестнадцатый июль
Автор Ганс.
Пейринг/Персонажи: 1869
Жанр: гоморомантика, AU
Рейтинг: NC-17
Саммари: Мукуро - молодой вожатый в летнем лагере. В его "проблемной группе" оказывается не менее проблемный Хибари Кея - сын японских бизнесменов с неустойчивой психикой.
Предупреждение: Кинк - римминг после секса. Секс с несовершеннолетними, АУ, аморальная лексика

Этого ребенка привезли сюда, кажется, по ошибке. Волею Мукуро, это исчадие ада было бы направлено в Аушвиц, вместо летнего лагеря. Кея мог стать бы неплохим работником где-нибудь на Крайнем Севере, у него классно бы получалось добывать уран или раскапывать Чернобыльский саркофаг. Мукуро уверен.
Чудовищам не место среди нормальных подростков. Среди девчонок, красящихся поочередно одной губной помадой, среди парней, занимающих друг у друга презервативы, среди нормальных подростков – Кее не место.
Хибари Кее не хочется смотреть на длинные ноги из-под коротких юбок, на трусики-ленточки, на наливную грудь, подчеркнутую красивыми кружевными бюстгальтерами. Мукуро уверен, будь у Хибари девушка, она бы надевала под глухое кимоно белье с Микки-Маусом, разделась бы впервые перед ним в целомудренные двадцать пять, показывая выцветшие кадры из детских мультиков.
Хибари Кее не хочется курить за бараками и прятать под кроватью батареи бутылок с высокоградусным содержимым. Мукуро уверен - он весьма слабо и отдаленно представляет, каково на вкус спиртное. Хибари не из тех, кто пытался бы утянуть пиалу саке на шумном празднике, когда вокруг толпа народу, родители любуются на фестивальный салют, и твои шансы остаться незамеченным наиболее высоки.
Хибари Кее не хочется быть ребенком.

Мукуро досталась самая сложная возрастная группа, его контингент составляли подростки 16-17 лет, те, что просыпаются со стояком и полны неуемного желания показать себя. Каждая забеременевшая малышка – гильотина на его шею. Каждый накачавшийся низкопробной дурью парень – петля для его перспективного будущего. Они заучили брошюры по борьбе со СПИДом лучше, чем «Отче наш». Подростки, находящиеся в течение двадцати одного дня в предгорьях Альп становятся неуправляемым фактором.
Рокудо тушит свет в бараке ровно в десять, а потом еще час стоит под дверью, ловя нарушителей и прислушиваясь. Ему мерещатся тихие вздохи внутри и тени за деревьями снаружи. Хотя, возможно, у него просто слишком давно никого не было.
У них тут, в предгорьях Альп, возле большого озера с непроизносимым названием свое суверенное государство. У них своя территория, свои законы, промышленность, культура, население. Одурманенные, натрахавшиеся подростки просыпаются по его приказу, для убедительности отдающимся в рупор. Он приказывает им есть и они слушаются, он заставляет их прыгать в ледяное озеро, взбираться на крутые холмы, наматывать километры среди высоких сосен – они повинуются. Подданые лепят глиняные фигурки в кружке лепки и плетут бисерные фенечки когда Рокудо будет угодно.
Все. Кроме Хибари Кеи.
Несносный японский мальчишка – дезертир в обособленном королевстве.
Мукуро кричит во весь голос в рупор, стоя над кроватью Хибари; парни вокруг смеются, когда Кея бьет его кулаком в живот, накрываясь одеялом с головой.
Рокудо вцепился в ворот красной футболки, таща Хибари к едва оттаявшему озеру; девушки истерично визжат, когда под ними разбивается зеркало воды и Кея совершает покушение на убийство. Девушки отпаивают Мукуро горячим чаем и откармливают пирожными – он привык быть в центре внимания.
Рокудо приходиться почти силой впихивать в Кею простую лагерную еду; каша оседает ошметками на его блестящих гладких волосах, а на футболке остаются белые разводы из-за содержания солей в минералке.
С лица наставника сходит его несменяемая улыбка, потому что мелкий выблядок не приемлет никакой каши, кроме рисовой, не купается в холодной воде, не пьет минералку и не встает рано.
Идеальное государство скоропостижно разлагается из-за одного неудавшегося раба. Хибари не плетет фенечек и не играет в волейбол. Он игнорирует бассейн, зарядку и лепку глиняных поделок для своей заботливой японской мамочки. И когда реформы Рокудо уже на грани фола, он хватает ворот нежно-лиловой рубашки под цвет глаз, а Хибари задумчиво отводит прядь волос с его лица, монотонно бросая:
- Ты красивый как девчонка. Зачем? Это нарушает мое восприятие мужских травоядных особей.
Их разнимают визгливые ставницы Рокудо. Парни из отряда разочарованно вздыхают, когда рушится их тотализатор, созданный на скорую руку, а Кею волокут к начальнику лагеря.

Ладно, договорились. Кроме Мукуро в этом государстве есть еще один маленький божок, хотя сам Рокудо предпочитает считать себя первым и единственным сотворителем королевства. Добродушный итальянец с седыми усами щеточкой, пребывающий в том возрасте, когда тридцатилетние руководители фирм-монополистов, отправляющие своих чад в их элитный лагерь у подножья Альп, начинают казаться младенцами. Он зовет Рокудо «сынок», вызывая волну ярости одним видом своих потешных усов, закрывающих всю верхнюю губу.
- Что случилось, сынок?
В отряде Мукуро не было ни одной беременной девки за три смены, он не жаловался ни на одного обдолбанного наркомана – наследника нефтяной плантации, который даже не способен найти ее на карте. Вместо маньяков и насильников в его отряде присутствует Хибари Кея, который сам по себе хуже наемного убийцы проституток с манией преследования и обсессивно-компульсивным расстройством.
- Он неуправляем. Либо я, либо синьор Хибари.
Рокудо отчаянно топает ногой по начищенному до блеска паркету. Старик смотрит исподлобья на длинные голые ноги и короткие синие шорты. Сначала Мукуро надевал их для наивных школьниц, приезжавших в их лагерь из своих закрытых частных школ, которые невозможно найти, как будто они скрыты технологией стеллс, но потом бывало многое.
У них проводили летний отдых выхолощенные мальчики с фамильными гербами на кашемировых свитерах и инициалами, вышитыми на узких полосках галстуков. Все эти мальчики, они следили за собой не хуже девочек, а перед очарованием, которому они научились от штата преподавателей, устоять было трудно.
Воздержаться от Рокудо было еще труднее, почти невозможно, достаточно спросить об этом возлюбленных солнцем Ниццы детишек. Они никогда не скупились на целлофановые пакеты, содержимое которых было запрещено в большинстве странах мира, а Мукуро не стеснялся делиться опытом.
- Ты должен любить своих подопечных, сынок.
Рокудо любил. Он трахал их в канун Королевской ночи, иногда даже позволял поцеловать себя в щеку, стоя у главных ворот и провожая очередного чьего-то-сына в добрый путь.
- Как говорят у вас в Японии? Мукуро-сан любит тебя, Кея-кун.
Лицо Кеи становится каменным, когда его прошивают проницательным взглядом голубых глаз, угрожающе растягивая щеточку усов в улыбке. Он безразлично смотрит в пол, невольно цепляя взглядом голые ноги своего наставника.
- Мукуро-тян так много кого любит.
Рокудо советуют проводить с ребенком больше времени, уделять ему пристальное внимание. Взять его под свою опеку, пригреть неопытного птенца под своим крылом. Он интерпретирует это как: не подсыпать средство для уничтожения насекомых в рисовую кашу, не топить в бассейне озера, не убивать, о, Мадонна, не убивать наследника банковских инвестиций и ценных бумаг, сплошь исписанных иероглифами.

Рокудо щурится от яркого солнца, приставляя ладонь к глазам. Его отряд, предоставленный сам себе, разбрелся по лесу, и Мукуро сильно сомневается, что они хотят сделать ему поделку из шишек и сосновых веток.
Он забирает волосы в высокий хвост и натягивает красочную бейсболку с эмблемой итальянского футбольного клуба.
- Ты хорошо будешь себя вести, ребенок? Я могу оставить тебя одного на четверть часа?
Хибари отрывает мрачный взгляд от позолоченных загаром ног. Рокудо старше его лет на пять, не больше, Кее становиться немного интересно узнать его возраст.
- Почему ты одеваешься как шлюха? Ты что – шлюха? Кого ты из себя строишь?
Рокудо обнимает Хибари за плечи, отдавливая носками кроссовок мальчишке ноги. Все что видит Кея – как добродушное лицо фюрера этого Аушвица исчезает в оконном проеме и пару глаз, совершенно, абсолютно не похожих друг на друга.
- Мне научить тебя вежливо обращаться к старшим, Кея-кун?
Ему стискивают плечи, впиваясь в кожу пальцами, оставляя синяки. Рокудо больше не владеет ситуацией, его выбил из колеи несносный подросток, отличающийся невменяемостью от своих сверстников. Их со стороны можно принять за пару. Мукуро топчется по ногам Кеи, а Хибари наматывает на кулак его длинный хвост, с силой оттягивая вниз.
Когда объятия рассыпаются, у Кеи в руке остается клок черно-синих волос и длинные царапины на щеке. Мукуро насмешливо проводит ладонью по его лицу, сочувственно вздыхая:
- Сохрани, чтобы вспоминать обо мне.
Он вздыхает – по себе, конечно. По своей красивой прическе, которую испортил несносный мальчишка. Мукуро просит Мадонну, чтобы Хибари Кея напился со своими сверстниками и отымел какую-нибудь легкомысленную девчонку, может, это остудит неугомонного ставника и заодно запятнает честь наследника в пятидесятом колене.
Он так и молится, стирая колени каждую ночь перед сном: «Прелюбодействуй, Хибари, ублажи себя! Ну, пожалуйста». И когда Кея, обернувшись на пустое окно кабинета начальника лагеря, звонко шлепает его по бедру, по-видимому, слабо представляя как должен выглядеть этот жест, - это совсем не по плану.

Его мать из тех женщин, на которую мужчины оборачиваются на улице.
Она стоит перед овальным зеркалом, обрамленным пластиком, издалека выглядящим как настоящее серебро. Мама взбивает светлые волосы на макушке, перекладывая пряди так, чтобы не было видно отросших темных корней. Она в окружении шлейфа духов и лака для волос, а он, Мукуро – в восхищении.
Ему четырнадцать и у него только что начал просыпаться интерес к женщинам, а его мать – горячая штучка на высоких каблуках лаковых туфель.
- Ты должен быть всегда вежлив, родной, что бы тебе не пришлось делать.
Ноги в лаковых туфлях обтянуты тонкими черными чулками с сумасшедшей полоской сзади, исчезающей под подолом короткого вечернего платья. Все платье в блестках, сверкающих в ярком свете мощных ламп в их крошечной ванной, у Рокудо уже рябит в глазах от этого сияния. Он стоит рядом, рассматривая ее отражение в зеркале, чувственные губы, обведенные насыщенной красной помадой, и пронзительно-синие глаза с водостойкой подводкой.
- Хорошие манеры – вот то, что никогда не помешает. Ты же не поставишь в неловкое положение свою мамочку?
Его мамочка идет трахаться с каким-то крутым мафиози, и это то, что Рокудо уж никак бы не отнес к «хорошим манерам». Через пару часов яркая помада сотрется от постоянного соприкосновения с членом, а синие глаза зажмурятся, когда его мамочку будет пялить какой-то урод, пожелавший себе на вечер молодую доступную итальянку. Мукуро жаль идеально наложенного макияжа и красивого платья с блестками.
Она не надевает трусиков и это сразу заметно, когда ткань плотно обтягивает округлые ягодицы, не демонстрируя швов белья. Рокудо так не хочется, чтобы она уходила, что он разворачивает мать лицом к себе, начиная поправлять и без того безупречный макияж. Она покорно прижимается к его тощей груди своим насквозь паралоновым «пуш-апом», через который ни за что не почувствовать затвердевшие соски.
- Ты знаешь, он японец.
Мукуро изящно выгибает бровь, бережно укладывая пряди на лицо, придавая им хаотически-продуманный вид, чтобы сузить образцовый овал.
«Твой ебарь?» - хочется спросить, но вместо этого:
- Тот синьор? Я думал, он итальянец.
Она с готовностью делает удивленное личико, округляя губы в ровном «О», и Рокудо немного смазывает пальцем помаду.
- Нет-нет, это чудесный джентльмен из Японии. Он такой сдержанный. Хорошо бы ты женился на японке когда-нибудь. Хорошо бы ты женился когда-нибудь.
Она сразу как-то сникает, отводя в сторону печальные глаза. Фальшивая насквозь как кукла, такая красивая, такая ненужная. Рокудо сразу хочется ее приободрить, он кладет длинные пальцы на тонкую талию, другой рукой заставляя вздернуть ее подбородок. Они уже сравнялись в росте, несмотря на то, что ему только четырнадцать и он только-только начал хотеть женщин.
- В таком случае, я сначала научу ее хорошим манерам, не так ли?
Его мать улыбается, прикладываясь восковыми от помады губами к его щеке.
- Все равно верхний слой нужно было снять.
Когда парадная дверь закрывается с тихим щелчком, Рокудо все еще рассматривает в зеркале след от поцелуя. Его охватывает паника – и верно.
Через два месяца он распихивает всю косметику по коробкам, кружевное белье раскладывает по пакетам, зачехляет провокационно короткие платья, и больше никогда не видит свою мать.

Рокудо удается собрать свой отряд уже ближе к вечеру, когда по графику положено разводить костер и делиться самым сокровенным. Как главу отряда, его облепили не замолкающие девушки, демонстративно отказывающееся от жаренных сосисок и запеченного картофеля. Красотки тычут накрашенными ногтями в свой влажный от помады рот, нетерпеливо закатывая глаза. Мукуро равнодушно разглядывает короткие юбки и откровенные вырезы на кофтах.
- Не хотите сладкого, синьор Мукуро?
Девка в особенно короткой юбке, с особенно влажным ртом, протягивает ему поднос с печеньем и дробленой плиткой шоколада. Ее губы, вымазанные неестественным кислотным розовым, выходящим за настоящие контуры, с придыханием тянут это «сла-а-адкого». Блики костра делают ржавые румяна на щеках уродливыми пятнами, как будто она серьезно больна и зараза успешно прогрессирует.
Мукуро приходится отказаться от любимого шоколада, он вообще не любит принимать угощения из чужих рук. Вожатый ласково проводит по волосам своей подопечной, чтобы скрыть свою секундную брезгливость в выражении лица.
- Я бы хотел…
Кисть ему едва не выкручивают, убирая руку от волос девушки.
- …чтобы ты пошел со мной. Быстро.
Подростки не затихают и не бросаются спасать своего предводителя от взбунтовавшегося подданного. Они вообще не обращают на них внимания, заранее просчитывая, как быстро Рокудо сумеет вернуться, и как много они смогут выпить за этот промежуток времени.
- Я бы попросил, Кея-кун.
Рокудо отцепляет от себя руки Хибари, устало поднимаясь на ноги.
Когда они идут по склону, петляя между раскидистых деревьев, Мукуро успевает зацепить обрывки пошлых шуток и злой раскатистый смех. Он переводит недовольный взгляд на Хибари, плотнее запахивая вязаный жакет.
- Что на этот раз? Перегорела лампочка и я опять буду всю ночь искать новую, а потом выясниться, что ты сам ее выкрутил? Двери в твоем пряничном домике не раздвигаются на манер сёдзи, и это нарушает твой тонкий душевный баланс? Кошмары со мной в главной роли? Что?
Кея коротко улыбается, выслушав предположения Мукуро, не удостаивая его ответом. Он идет немного позади, и Рокудо предсказуемо ждет ножа в спину или неуклюжего шлепка по бедрам. Вожатый нервно поправляет жакет, натягивая подол на короткие шорты, как будто это сможет дезориентировать Хибари или хотя бы пристыдить.
Он знает этот домик как свой собственный – две двухъярусные кровати, расположенные у противоположных стен, две деревянные тумбочки, один большой шкаф и один комод для вещей.
Рокудо насмешливо склоняется над аккуратно застеленной кроватью с выхолощенными, отглаженными простынями, выровненными, должно быть, линейкой. Он бесцеремонно задирает край покрывала.
- И где же то, что тебя напугало, Кея-кун?
Он понимает всю неосмотрительность своего действия, когда подросток уже обхватывает его за бедра, толкая на кровать.
Над этим не посмеяться и не поплакать. Этот парень, молокосос, который ниже его на пол головы, у него действительно хватило наглости на своеобразное предложение интима. Рокудо разваливается на кровати, принимая правила игры. Он широко улыбается, маняще расстегивая крупную пуговицу жакета.
- Надеюсь, твой отец не будет против, если я пересплю с его малюткой, как ты думаешь? Поверить не могу, я думал, что наши отношения исчерпывают себя глубокой неприязнью, а ты все это время хотел хорошо потрахаться?
Кея молча расстегивает ширинку, пока Рокудо пытается припомнить возраст согласия в Японии. Сколько должно быть этому щенку, чтобы ему разрешили толкать на кровать парня, который готов сопротивляться? Он сможет стать примерным гомосексуалистом в шестнадцать?
- Может, тебе нужна красивая девушка? Ты знаешь, у нас тотальный профицит красоток. Может, тебе стоит попробовать пригласить их к себе в апартаменты? Я думаю, у тебя получится.
- Просто заткни свой поганый рот.
Хибари огрызается, раздевая Мукуро, а Рокудо не против. Если его предпочитают по-настоящему красивым женщинам – почему бы и нет? Его выбрали в качестве своего первого мужчины – так почему нет?
Хибари наваливается всей тяжестью, и когда в темноте звенит расстегнутый ремень, Мукуро приходит в себя.
- Послушай, я сражен твоей решительностью, но сначала ты должен написать для меня любовную поэму, и она должна быть довольно длинной, чтобы ты смог исполнять ее в виде серенады в снег, дождь и полную луну еженедельно по выходным, без исключения. При таком раскладе, я возможно, подумаю над твоим предложением.
Кея отвечает на его тираду коротким «Хн», выкручивая запястья своего наставника над головой. Он ложится на Мукуро полностью, вжимаясь в пах Рокудо, и его решительность становится очевидна.
- Я недостаточно хорошо владею японским? Кажется, ты только что получил вежливый отказ.
Кея замирает в сантиметре от его лица и в темноте его дерзость кажется Рокудо какой-то вымученной и болезненной.
- Ты спишь с этими жалкими болванами. Они иногда обсуждают ваш маленький секрет, делятся с друзьями, сыплют подробностями.
- Не твое дело.
Кея опять хмыкает, и Рокудо принимает это за особенность японского менталитета.
- Хочешь знать, как я заткнул их рты?
Мукуро смотрит на дерзящего наследника финансовых пирамид так, словно видит его впервые. Когда-нибудь он захочет похоронить в своей памяти этот момент, закупорить свой первый постельный опыт в бутылку и выбросить в океан, чтобы никто и никогда. Чтобы милая, заботливая, такая правильная японская жена не смогла узнать о душном июле в лагере, расположенным в предгорьях Альп. Чтобы отец почил на смертном одре с нерушимой верой в то, что его сыну просто нравится следить за собой. И когда Кея встанет во главе преуспевающей компании, Рокудо, возможно, воспользуется их душным июлем и позабытым прошлым шестнадцатилетнего мальчишки, присылая цветные открытки.
- Обними меня.
Кея тычется между его бедер, держа член в одной руке, а потом резко замирает, недоуменно глядя на него. Мукуро нетерпеливо командует:
- Да обнимай же! Вот так.
Рокудо обнимает себя руками Кеи, и тот, наконец, приподнимает его бедра, насаживая на себя.
Такой смешной ребенок, даже не понимает, что партнеру может быть больно. И Мукуро больно, когда он принимает в себя член до упора. В отместку он сжимает Хибари изнутри, делая их секс еще более мучительным для обоих.
Кея закрывает глаза, глаза цвета сырого гравия на неровном участке скоростного шоссе, жмурится, потому что сильно приятно. Мукуро капризно дает ему легкую пощечину, просто шлепок рукой, и несносный подросток уже злится, долбясь в его тело.
- Поцелуй меня.
Очень сложный для исполнения приказ, Кея опять удивляется, опять останавливается, а Рокудо театрально вздыхает:
- Мне причитается какая-то компенсация за развороченные внутренности. Да поцелуй же! Вот так.
И он показывает как.
Тот, с кем он трахается, и тот, с кем он целуется, никогда не были одним человеком. А теперь он впивается губами, рвет зубами и требует добавки, пока Кея стучится в его тело, как в распахнутую настежь дверь.
- Я не смогу так долго.
Хибари подтверждает свои слова, изливаясь внутрь короткими струйками, а Рокудо только начал стонать в голос, набирая обороты. Он разочарованно выпускает Кею из себя, снимая ноги с его поясницы. Обычно, когда он трахает мальчишек, они держаться намного дольше, и сейчас он думает о нецелесообразности выбранной для него Хибари пассивной роли.
- Просто с тобой было… неплохо.
Кея говорит скороговоркой и уже ставит Рокудо на корточки, бережно придерживая за живот. Он ломает сопротивление Мукуро, вводя два пальца внутрь, как будто подобрал нужный ключ к замочной скважине. А потом заменяет пальцы на язык, и его наставник уже совсем не против позы и унижения.
- Такой теплый внутри. Мокрый. Растраханный.
Мукуро хочет отказать, свести колени, перевернуться на спину и больше никогда не разговаривать и не ебаться с Хибари Кеей. Хочет нажаловаться его родителям, отправить бандеролью видеозапись с сопроводительным письмом на тему «Как я провел лето», наклеить марок на тысячу евро, написать иероглифами адрес, чтобы больше никогда не видеть этого ненормального. Хибари топит в нем свой язык, и все желания остаются в эфемерной стадии.
Он вылизывает Рокудо изнутри, захлебываясь собственной спермой в нем. Легко гладит болезненно возбужденный член, не давая Рокудо прикоснуться к себе, кружит пальцами по неестественно красной головке, как будто она воспалилась от их неуемного желания. Когда Хибари, наконец, сжимает руку, одновременно толкая в него язык, Мукуро достаточно только этой хватки – он кончает, утыкаясь лицом в скрещенные руки.
- Мне всегда думалось, что я довольно требователен в сексе, и твой возрастной опыт несколько не укладывается в мою модель мира.
Рокудо переворачивается на спину, цепляясь взглядом за потемневшие старые доски верхней койки. Кея вытирает губы тыльной стороной ладони, укладываясь рядом.
-Тебе, должно быть, дорога эта работа, не так ли? И ты бы не хотел потерять ее.
Мукуро медленно переводит взгляд с рассохшихся досок на потемневшее лицо своего ученика. Эта сука, должно быть, издевается. И он бы хотел получить еще одну дырку в своей безмозглой голове.
- О, нет, Хибари Кея. Наша кратковременная связь будет нашим маленьким секретом. И тебе, должно быть, дорого состояние твоего отца.
Он не успевает отойти от оргазма, когда Кея хватает его руки, выкручивая суставы. Волосы липнут к влажной спине и выглядят ужасно, свисая грязными лохмами.
- Встречайся со мной.
Рокудо непроизвольно задерживает дыхание, презрительно вскидывая бровь. Женщина в чулках и на высоких каблуках раз и навсегда научила его, что люди не хотят быть вместе просто так.
Не бывает подросткового «встречайся со мной». Есть любопытное «хочу попробовать» и экспрессивное «отдай мне желаемое». Двойное дно, прикрытое трепетными встречами и обещаниями вечности.
- У тебя больное желание контроля. Ты понимаешь, что это серьезная психологическая проблема?
Хибари бесстрастно пожимает плечами, заводя руку Мукуро за спину, заламывает тонкую кисть, выпытывая положительный ответ.
- Кея-кун, масштабы твоего эгоцентризма не производят на меня должного впечатления, ты можешь попробовать поискать себе другого спутника всей своей жизни.
Мукуро давится своими предложениями будущего Кеи, когда Хибари ослабевает хватку и опускает его руку вниз, проталкивая тонкие пальцы внутрь. Он заходится в жалком стоне, когда самостоятельно растягивает себя по принуждению.
- Это значит «да», я правильно понимаю?

Кее достаточно вытребованного «Да», ему хватает даже короткого кивка, чтобы колотить в двери комнаты Рокудо следующим утром. А он никогда не вставал рано.
Возможно, это не так уж плохо. Во всяком случае, его подопечные ведут себя так, словно ничего не произошло. Они иногда застают Рокудо у бараков не в самом благопристойной виде, тогда он отрывается от хмыкающих губ, угрожающе раздавая команды к отбою.
Рокудо пытается вычислить тех ребят, которым Хибари «заткнул рты», чтобы применить соответствующие меры наказания. Когда он задает вопрос Кее, то получает набившее оскомину «Хн», а потом: «О чем ты говоришь?».
Мукуро предупреждает своего навязавшегося любовника о грядущих проблемах, когда им обоим будет далеко за двадцать. О неосторожных международных звонках в Японию, о слезах супруги и нотариально заверенном свидетельстве о лишении наследства. Кея считает, что может этого избежать, оставляя Рокудо свой номер в их последнюю Королевскую ночь, и истребует телефонный номер самого Мукуро. Чтобы постоянно держать его под контролем на протяжении многих лет, пока не придет час «далеко за двадцать».
Его мать, должно быть, была бы жутко довольна, узнай она, что у сына появился такой настойчивый воздыхатель. Рокудо так и слышит ее голос: «Какой приличный японский джентльмен!». И ей бы точно понравилось, что шорты исчезли из его гардероба как понятие.
Отчаянно целуясь с Хибари в ночь накануне отъезда, он жалуется на пыль, попавшую в глаза. Ветер поднимает песок, и он почти прогоняет Кею у ворот лагеря, прикрывая глаза ладонью.
Рокудо думает, что, возможно, когда-нибудь через много лет после его отъезда, воспользуется номером телефона, неосмотрительно написанным на помятом клочке бумаги. Через несколько лет. Или месяцев. Или часов. Позвонит Кее как старому другу, интересуясь вакансиями богов в лагерях, расположенных в предгорье Фудзиямы.

---

О Ками-сама!сколько же меня здесь не было?! Лето пролетело так незаметно...*придаюсь воспоминаниям*...
Ну вот и новы учебный год..Граф уже на 3 курсе..столько учить,чертить..отвечать! Нееееееетттт!!!!!!!
Ну так вот,я сижу на ВВ..блин,глаза закрываются,мы же теперь в первую смену учимся..интересно Ханна будет про.....ть в этом году?

---

Ну что я могу сказать?
В последнее время в универе становится все скучнее и скучнее..Ханна перестает ходить...

---

18.02.2012 в 13:12

Пишет  Melnik Death:

Как должен был закончиться.Подборка разных фильмов

+3

---

Алоис хочет попасть в страну чудес..а то чего все время Алиса,да Алиса?!

---

02.11.2011 в 12:16

Пишет  [Черный Шут]:

Перепостите пожалуйста!

Не смог пройти мимо. Сказки являются самым любимым сайтом с фанфиками - качественными и интересными. Он уже стал родным, хоть я там и не зареген. КОму не жалко, распространите, а? Может кто найдется...

01.11.2011 в 20:53

Пишет  maskarad pluton:

Любимые "Сказки..." могут перестать существовать! ТТ Не допустим!!!

01.11.2011 в 22:50

Пишет  Pixie.:

Перепост, потому что любимый сайт)

30.10.2011 в 21:47

Пишет  Чакра:

Сказочные новости
Я думаю, что ни для кого не будет удивительной констатация факта, что я не справляюсь со «Сказками...». С помощью Alasar мы как-то протянули год, но все равно, приток фиков настолько увеличился, что стало ясно: тянуть дальше нельзя, надо что-то делать.

Последние полгода, а то и дольше, я все чаще задавалась вопросом: а что будет со «Сказками...», если я по объективным причинам не смогу поддерживать ресурс. И ничего, совершенно ничего придумать не могла. В особо тяжелые моменты, когда все начинало сбоить (а сайт прекрасно чувствует мои метания), реал добавлял остроты впечатлений, меня порывало вообще все стереть (это я все вам рассказываю, чтобы вы поняли и приняли те действия, которые последуют, потому что самый худший, но простейший вариант – написать пару предложений, и сайт исчезнет), но добрые люди, которым я жаловалась на жизнь, удерживали меня и вдохновляли на дальнейшее. И не только они: тот факт, что не смотря на то что фики рассматривались от «долго» до «очень долго», на письма я могла не отвечать неделями (но всегда отвечала на все), и иногда все это еще и глючило, я не получила ни одного упрека (или же они все попали в папку Спам ), ни одного гневного письма с содержанием «Доколе, Чакра, это все будет продолжаться?!». Хотя я таких писем подсознательно ждала, ибо ну «доколе?!», и, наверное, кому-то хотелось что-то подобное написать. Первое же такое письмо меня бы добило окончательно, и я бы была вынуждена как-то принимать меры, а если принимать меры не подумав - может выйти что-то нехорошее.

Летом, когда переезд на новый сервер закончился, появилось несколько идей, что можно сделать, но все они привели бы к тому, что «Сказки...» перестали бы быть уютным (надеюсь!) местом и стали бы нерегулируемым потоком авторского сознания. А так как я вижу в Лаборатории фиков намного больше, чем видят в итоге читатели, у меня рука не поднималась снять жесткую модерацию работ.

Процесс нахождения помощников затруднялся тем, что я не могла дать бОльший доступ к ресурсу тем, кого я не знаю, а те, кого я знаю, – точно такие же занятые в реале люди, и им такая нагрузка банально не нужна. А «Сказки...» требуют не час и не два, и даже не три в неделю. Семьи-работа-учеба vs «Сказки...»?

На прошлой неделе я снова впала в уныние: реал очень сильно стал занимать все свободное время, очень сильно. И я поняла, что дальше тянуть нельзя. А в критичные моменты я применяю метод алгоритмической модели ситуации: т.е. конкретизируется проблема, а потом начинаются рассматриваться все возможные варианты, начиная от простейших. И обычно за пару часов приходит «озарение». И вот оно и пришло.

Сейчас буду вас пугать. Потому что простейший вариант: drop database, что по сути есть команда по уничтожению базы. Понятное дело, этот вариант отмелся сразу же, но он – простейший. Я не могла бы так поступить с почти восьмилетним детищем. Второй вариант: тот же первый, но с объявлением, что с 1 января сайт прекращает свое существование. Тоже выход не ахти как. Следующий вариант: закрытый архив. Т.е. нет добавления фиков, авторы только добавляют главы, завершают фики и наслаждаются комментариями. Уже лучше, но тоже как-то не так.

Далее я сделала небольшой перерыв, т.е. процесс поиска лучшего решения был запущен, надо было только его «нагулять». И через какое-то время я подумала: а если устроить конкурс. Ну, не то что бы конкурс, а открыть вакансию по всем правилам поиска. Описать желаемое, написать несколько тестов, провести собеседования. Ведь я знаю, что среди стольких тысяч посетителей сайта найдется хотя бы несколько человек (в идеале два или три, потому что чем больше мнений, тем больше проблем), которым я, даже изначально не зная их, смогу доверить ответственную работу «нести дух Сказок...». Я поделилась этой мыслью с Alasar, ибо она уже определенное время этот дух несет и будет в дальнейшем нести его еще больше - как администратор, проверенное и доверенное лицо; и ей тоже она пришлась по духу. И именно ей принадлежит идея назвать новую должность-статус «архивариус». По сути я не ухожу (хотя меня порывало написать в эпиграф «Я устал, я ухожу(с)») далеко, я просто скидываю с себя «бремя (а 150+ фиков за полторы недели - это уже бремя) рассмотрения фиков и рассылки паролей». На мне остается вся техническая и идеологическая часть. Все основные и банальные проблемы будет решать Alasar с помощью архивариусов. На ней останутся и анекдоты, я сама уже давно туда не заглядывала. Очень надеюсь, что критичных и страшных-ужасных проблем на сайте не будет, но если что-то вдруг – я буду доступна по тому же Сказочному адресу, а для основных вопросов сделаем еще один. Ну, хватит ныть, пора и к делу переходить. ))))

Итак, объявляется конкурс на соискание должности Сказочного архивариуса.

Основные требования к кандидатам:
- неконфликтность;
- умение находить компромиссы;
- вежливость и понятие сетевого этикета;
- непринадлежность к активным мировоззренческим группировкам (т.е. антислэшер, антигетник, болезненная религиозность, национализм и т. д.) и нежелание вступать в холиворы с целью доказать свое мнение;
- приветствуется здоровый пофигизм;
- возможность дружного сосуществования с Alasar.

В качестве бонуса будут учитывается:
- хорошая фандомная история (неучастие соискателя в конфликтах),
- статус на Сказках, не только в значении алхимик-лаборант-студент, ибо и читатель без фиков вполне может быть хорошим архивариусом,
- рекомендация или несколько от «старожилов» (я понимаю, насколько это расплывчатый термин, и у каждого фандома свои старожилы и авторитеты, но если я не знаю вас лично, мы не пересекались в сетевом пространстве, но вы знаете тех, кто меня хорошо знает, то рекомендация от таких людей всегда будет зачтена как дополнительный бонус),
- личное знакомство со мной в сетевом пространстве (да, если я доверяю свое детище, то я хочу максимально хорошо знать тех, кому его доверяю).
Хочу заметить дополнительно, что стопроцентная грамотность не требуется, но отличать грамотный текст от безграмотного – необходимо.

Отбор будет проходить в несколько этапов:
1. Общие сведения, заявка и заполнение анкеты.
2. Глобальное тестирование общих навыков.
3. Детальное тестирование на нюансы и собеседование.

На каждый этап, я думаю, хватит выделить 2-3 недели. Чтобы к Дню рождения сайта (1 января) уже начать работу в расширенном составе. Прошу вас не обижаться, если кандидатура не будет принята, это очень интимный и личностный процесс, потому что, как я уже писала выше, это, главным образом, – процесс доверия. Вы можете пройти отлично все тесты, но если я интуитивно чувствую, что не могу вам доверить сайт, значит всем от этого будет только лучше. Поэтому сообщение о том, что кандидатура не принята, будет максимально короткая: «спасибо за участие, но увы...» Но если наберется больше трех человек, которые подходят, я оставила бы (если будет у вас такое желание) резерв, потому что у всех могут поменяться правила игры, кто-то откажется, а такие отборы проводить регулярно мы не осилим.

Итак, первый этап - ориентировочно 31 октября – 13 ноября.

Если вы хотите помочь сайту и стать Сказочным архивариусом, то присылайте свои резюме на адрес [email protected]. Тему письма желательно писать так, чтобы было однозначно понятно, что это за письмо (тоже, своего рода, проверка ))) и что оно на соискание должности. Главная суть резюме должна быть – краткое (ну или не очень краткое, вот я о конкурсе хотела объявить, а уже третью страницу катаю) эссе на тему, что есть «дух Сказок...» и как вы видите себя в должности Сказочного архивариуса. Т.е. почему именно вам я могу доверить вести сайт (желательно расписать это все так, чтобы были понятны ответы на выдвинутые основные требования). А также заполнить анкету следующего образца:

1. Ник, основной фандом, ссылка на Сказочный профиль, дайри и/или ЖЖ (не подходят профили Вконтакте, на Одноклассниках итд...)
2. Возраст
3. Образование
4. Как давно вы обитаете на Сказках? Хорошо ли знаете внутренние порядки и правила?
5. Фиковое предпочтение: фандом(-ы), рейтинг, пейринг, жанр ит.д.
7. Сколько реально времени вы сможете уделять модерации?
8. Присутствует ли постоянный доступ в Интернет?
9. Когда вы последний раз участвовали в холиварах? Какая была тема?
10. Вы готовы работать в команде?
11. Если ваша кандидатура не пройдет какой-то этап, согласны ли вы остаться в резерве?
12. Какие способы сетевого общения предпочитаете и имеете в свободном доступе: ICQ, Skype или переписка по почте.

---

19.10.2011 в 23:37

Пишет  FALSIFICATIO:

---

Алоис навсегда останется один...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Привет-Привет,мистер  Своенравный жнец

---

20.08.2011 в 11:37

Пишет  [Черный Шут]:

Про стаканы)

16.08.2011 в 20:00

Пишет  maskarad pluton:

А может всё-таки яду, Поттер? Полстакана?

UPD: Анекдот прямо к клипу!



- И тебя вылечим, и тебя вылечим,- приговаривал Снейп, когда Дамблдор и Волдеморт опять пришли к нему в больничное крыло со стаканом...



И ещё!



Акростих о стакане.



Столько лет идет сей сор

Томми Редлл и Дамблдор

- А сей стакан почти что пуст!

- Конечно полон он, ты, трус...

А Снейп им заявляет прямо:

"На самом деле нет стакана".



(С) Зайка-2010



спёрто отсюда

---

17.07.2011 в 18:31

Пишет  princhipeska2:

ААА, свершилось!
Яна Тобосо, я тебя обожаю *лучилюбви*
Я аж печенькой поперхнулась, когда эту уняня увидела
Неудивительно, что Грелль растаял, увидев глазки Гробовщика! *ятожерастаял*
Картинки кликабельны

---

Алоис сегодня тормозит...месяц прошел странно..и снова чувство какого-то одиночества..

---

Привет,Siel_Fantomhaiv))

---

Завтра для Алоиса судный день Т.Т 2 экзамена...если не сдам..даже представлять не хочу

---

Доброго времени суток,~Себастьян~. Чем обязан?

---

---

26.03.2011 в 09:58

Пишет  Пингвин Зеленый и с перцем:

омг!

26.03.2011 в 07:20

Пишет  Миша Коллинз жестокий и коварный:

Пишет  ПадасвунН:

Пишет  dtany: